Тьма захватила квартиру прилепившись к стенам и потолку. Она густо лежала на полу, заполонив пустые ниши на антресоли, забравшись на свободные от книг полки и накрыв стол. Развалилась на диване, заполнила своей тушей кресло, впилась глянцевыми щупальцами в каждую щель. Тьмы было так много, что казалась из звёздной глубины выплеснулась чёрная дыра, проникнув в чью-то жизнь, захватив ее со всем скарбом и не собираясь уже ничего выпускать наружу.
Стью стал пленником этого мрачного безмолвия. Звуки голоса растворялись в чернильной густоте и можно было до иссиня вздутых прожилок звать на помощь. Антрацитовая пустошь откровенно издевалась над ним и смеялась над его тщетными попытками выкарабкаться наружу. Так драпированные татральные кулисы заглушают малейший шорох, превращая испуганное дыхание в складки тяжелых портьер.
Стью включил фонарь и вырезал перед собой освещённое пространство. То, что пришлось увидеть, пробрало его почище любых фантомных страхов. Перед ним в жутко неудобной позе распласталось хрупкое тело Сесиль. Его бывшей нежной Сесиль. Возлюбленной, с которой он не виделся уже несколько месяцев. Вспоротая рана тянулась от подбородка до паха, обнажая рубиновый след запекшейся крови.
Вещи были лихорадочно разбросаны. Рядом с рукой лежала разбитая фарфоровая статуэтка балерины. Множество смятых исписанных листков разлетелись по янтарному как слюда паркету. Сесиль,вероятно, была застигнута врасплох, но как могла, пыталась оказать сопротивление. Как бы то ни было Стью оказался в ужасном положении. Он вторгся в жилище своей бывшей в надежде поживится какими-то деньгами или драгоценностями воспользовавшись общим ключом и зная,что Сесиль сегодня не должна была ночевать дома. Наткнувшись на ее труп, он невольно становился соучастником безумного преступления. На какое-то мгновение, леденящее кровь, он стоял в оцеплении. Предательский пот выступил на руках. Но решение нужно было принимать многновенно.
Пренебрегая здравым смыслом и рискуя по полной, понимая,что другой возможности разжиться чужим добром у него уже не будет, Стью запустил пальцы в бумажник, который лежал на отполированном коричневом письменном столе. Пересмотрел все его складки, проверил отделения для визиток, денег не было. Он открыл шкаф. Стал шарить по карманам курток, пиджаков, рубашек. Изучил содержимое замшевой жилетки, которую так ни разу и не одел и оставил висеть на плечиках. Распахнул спортивные батники и блейзеры, перетряхнув их перед собой. Перевернул ворох старых брюк. Ощупал карманы. Задние, боковые. На брючинах. Большие и маленькие. Внутренние. Поднял верх дном все ящики в стенке, добрался до антресолей в отчаянной попытке отыскать хоть что-то, но безрезультатно. Он пересмотрел содержимое cd дисков, открывая пластмассовые кейсы в тщетной попытке отыскать спрятанные купюры. В памяти сидело как несколько лет назад, открыв одну из многочисленных коробок, в которых хранилась всякая всячина, он наткнулся на солидную сумму в 7000 €. Стью понимал, что надежды извлечь улов в ворохе этой рухляди практически не было. Но оставаться совсем без средств было ещё невыносимей.
Время выщёлкивало минуты как пули из револьвера,пора было убираться. Стью повернулся к секретеру, который стоял рядом со столом. Тоже темно-коричневый, покрытый толстым слоем лака, на изогнутых ножках, с тремя отделениями, запертыми на ключ. Обычно в таких хранят запонки или заколки или другую мелочь, которой пользуются пару раз в сезон. На столе лежали широкие ножницы для разрезания бумаги. Стью поочередно вогнал их в узкие щели около кромки замков и выбил ящички на пол. Там оказалась небольшая шкатулка с не б-г весть какими безделущками Сесиль и основное-туго перетянутый резинкой цилиндрик из купюр на вид около10-12 тысяч долларов.
Стью запихнул его в тесный карман джинсов. Он чувствовал как плоть денег слегка сжимается при ходьбе. Выйдя из дома, Стью быстро пересёк улицу, оглядываясь не следят ли за ним. Спустился в переход, вышел на другой стороне квартала и сев в такси, которые в этом районе всегда ждут пассажиров, выдохнув из себя накопившееся напряжение, направился в аэропорт.
Такси неслось по вечернему Каиру мимо промасленных светильников кафе. Многочисленных зданий англиканского периода, в которых располагались гостиницы, офисы банков, страховые конторы. Мимо лавок с выставленными на тротуар вечными каирскими сувенирами, раскуренных, обжигающих руки, кувшинов с кальяном, столиков за которыми пили кофе.
Сердце Стью колотилось, проваливалось вниз с каждым ухабом на дороге, выстеленной дешевым асфальтом. Его охватила безумная жалость к Сесиль. Глаза покраснели от подступивших слез. Он готов был разрыдаться. Он понимал всю мерзость своего поступка. Не столько кражу, в которой он видел только временную меру. Сколько свою вороватую изворотливость фигляра, нашкодившего с три короба и не имеющего мужество взять на себя хоть толику ответственности. Как такое могло с ней случится? Сесиль была улыбчива приветлива, почти безупречна. Стью раздирало в клочья. С одной стороны он невероятно нуждался в деньгах. С другой эта кража была предательством, к которому он ещё не подобрал опрвданий.
В здании аэропорта Стью пристроился на регистрацию. Он приложил к губам бутылку с водой и влага проникла в него как дождь, оросив сухие трещины на раскалённой земле.
Стью всмотрелся в толпу и стал разглядывать, стоящих в очереди: вот съезженное стариковское тело опиралось на спинку сиденья. Лиловая сумка в руках молодой леди с опухшим неприбранным лицом резала очередь как ватерлиния у качающейся лодки . Колготки ее морщились на коротких ногах, отчего те казались бесформеннее , чем были на самом деле. За ней стоял мужчина с белесыми как как мраморные прожилки на барельефе капиллярами на щеках.
В Каире красивые женщины. Если, конечно, удастся их разглядеть. Через тьму платков и густоту тканей. Оливковая кожа, темная синь волос. Тесный лиф подчеркивает упругость. Линии плеч, талии, бедр, ног-все идеальнно как на холстах Дега. Чистый импрессионизм. Генетика малых форм и большой страсти. Отсутствующий взгляд. Не дай аллах уличат в пристрастии. Ничто не должно выдавать истому, влечение. Редко кого можно увидеть с непокрытой головой. Приходится домысливать. Рисовать портреты, придумывать сюжеты, мечтать. Большинство женщин в платках. Глаза как зеркало души. Зеленые, изумрудные, цвета гиацинта, вытянутые словно маслины. Живые как весенние птицы, осторожные,похожие на газелей, любопытные будто дети. Они одни могут восстать против общепринятых норм и кинуться в омут изощренной чувственности, желаний и греха.
Глаза живут своей жизнью. Отделены от плоти. Говорят на другом языке., который не нуждается в переводе. Отражают непосредственность и страсть.
До посадки оставалось ещё около получаса и Стью решил взвесить шансы на будущее. Тихая работенка в какой-то конторке в Рочестере,куда он взял билет или череда скандалов, бурные разбирательства, вчинение судебных исков. Чья возьмёт,что перевесит?
Понятно, что время работало против него. Когда хватятся Сесиль, он неизбежно попадет в круг подозреваемых как ее бывший бойфренд. А там дойдет до снятия отпечатков, поиска мотивов, перекрёстных наветов со стороны ее друзей, замешанных на неприязни к Стью. Им всегда он казался выскочкой, полным выскомерия и неучтивости. Хотя правды в этом было мало. Что они могли знать о нем? Стью появился в Каире по приглашению компаньона, который надул его. Вызвал на руины своих прожектов,чтобы было с кем разделить ответственность. Ему пришлось выкручиваться изо всех сил. Случайная встреча с Сесиль проложила тропинку к короткому роману. Отношения устраивали обоих. Он старался как мог, хотел понравиться, скрывая превратности своего положения. Свои неудачи прятал под маской высокомериях и равнодушного отношения к действительности. Стью принимал участие в их посиделках,желая хоть немного вписаться в круг друзей Сесиль. Их тягучие пространные обсуждения колониальной политики Великобритании нагоняли на него тоску. Они любили рассуждать о том, как бы выглядел Каир, не освободи его от протектората Аббаса II. Египет, по их мнению, стонал под гнетом османской империи и только англичане помогли стать ему самостоятельным королевством, умалчивая тот факт, что одна оккупациия была сменена на другую, хоть и более цивилизованную. Да что там говорить о киплинговых слугах британской империи! И что бы они делали если бы мы всерьёз воспрепятствовали строительству Суэцкого канала. Как вообще такое могло произойти, что к власти пришли Насер и Нагиб. А теперь вот результат-утопающая в нищете и коррупции страна. И прочее и множество других тем для поддержания духа высокомерия и превосходства.
Они сидели на бесконечной ренте от сдачи недвижимости в центре Каира, доставшейся им в наследство от колониальных предков. Они не задумывались или не хотели этого делать над природой достающейся им прибыли, воспринимая своё нынешнее положение исключительно как плод собственных деяний и заслуг. Прожигали время за местными удовольствиям, созерцая проходщие мимо дни и упиваясь своим духовным лицемерием.
Но Стью уже давно усвоил, что интеллектуальное общение становится главным когда других интересов не остается
Его притворство, как всегда, было принято за чистую монету. Свою роль Стью сыграл на отлично. Но шарманка сломалась и фальшивая мелодия стала резать слух
Одним словом, будущее выглядело мрачным, угрюмым словно усатые, жадные до денег, каирские полицейские и Стью решил дать деру.
Он заказал кофе. Без сахара. Без молока. На все деньги, которые подходили к концу. Жизнь в нем ещё теплилась. Кто сказал, что побег невозможен и погода не переменится? Все ещё впереди.
Внутренний огонёк высек искру и Стью прикурил от него.
Комментарии
Отправить комментарий